Старые песни, старые сказки
Григорьев Аполлон, Июль 1846
1 / 42
- Посвящены С-е Г-е К.
3 / 42
- Книга старинная, книга забытая,
- Ты ли попалась мне вновь —
- Глупая книга, слезами облитая,
- В годы, когда, для любви не закрытая,
- Душа понимала любовь!
4 / 42
- С страниц пожелтелых, местами разорванных,
- Что это веет опять?
- Запах цветов ли, безвременно сорванных,
- Звуки ли струн, в исступлении порванных,
- Святой ли любви благодать?
5 / 42
- Что бы то ни было,— книга забытая,
- О, не буди, не тревожь
- Муки заснувшие, раны закрытые...
- Прочь твои пятна, годами не смытые,
- И прочь твоя сладкая ложь!
6 / 42
- Ждешь ли ты слез? Ожидания тщетные!—
- Ты на страницах своих
- Слез сохранила следы неисчетные;
- Были то первые слезы, заветные,
- Да что ж было проку от их?
7 / 42
- В годы ли детства с моления шепотом,
- Ночью бессонной потом,
- Лились те слезы с рыданьем и ропотом,—
- Что мне за дело? Изведан я опытом,
- С надеждой давно незнаком.
8 / 42
- Знать я на суд тебя, книга лукавая,
- Перед рассудком готов —
- Ты содрогнешься пред ним как неправая:
- Ты облила своей сладкой отравою
- Ряд даром прожитых годов...
10 / 42
- В час томительного бденья,
- В час бессонного страданья
- О тебе мои моленья,
- О тебе мои стенанья.
11 / 42
- И тебя, мой ангел света,
- Озарить молю я снова
- Бедный путь — лучом привета,
- Звуком ласкового слова.
12 / 42
- Но на зов мой безответна —
- Тишина и тьма ночная...
- Безраздельна, беспредметна
- Грусть бесплодная, больная!
13 / 42
- Или то, что пережито,
- Как мертвец, к стенаньям глухо,
- Как эдем, навек закрыто
- Для отверженного духа?
14 / 42
- Отчего же сердце просит
- Всё любви, не уставая,
- И упорно память носит
- Дней утраченного рая?
15 / 42
- Отчего в часы томленья,
- В ночь бессонную страданья
- О тебе мои моленья,
- О тебе мои стенанья?
17 / 42
- Бывают дни... В усталой и разбитой
- Душе моей огонь, под пеплом скрытый,
- Надежд, желаний вспыхнет... Снова, снова
- Больная грудь высоко подыматься,
- И трепетать, и чувствовать готова,
- И льются слезы... С ними жаль расстаться,
- Так хороши и сладки эти слезы,
- Так верится в несбыточные грезы.
18 / 42
- Одной тебе, мой ангел, слезы эти,
- Одной тебе... О, верь, ничто на свете
- Не выжмет слез из глаз моих иное...
- Пускай любви, пускай я воли жажду,
- В спокойствие закован ледяное,
- Внутри себя я радуюсь и стражду,
- Но образ твой с очами голубыми
- Встречаю я рыданьями глухими.
20 / 42
- То летняя ночь, июньская ночь то была,
- Когда они оба под старыми липами вместе бродили —
- Казенная спутница страсти, по небу плыла
- Луна неизбежная... Тихо листы говорили —
- Всё было как следует, так, как ведется всегда,
- Они только оба о вздоре болтали тогда.
21 / 42
- Две тени большие, две тени по старой стене
- За ними бежали и тесно друг с другом сливались.
- И эти две тени большие — молчали оне,
- Но, видно, затем, что давно уж друг другу сказались;
- И чуть ли две тени большие в таинственный миг
- Не счастливей были, умней чуть ли не были их.
22 / 42
- Был вечер тяжелый и душный... и вьюга в окно
- Стучала печально... в гостиной свеча нагорела —
- Всё было так скучно, всё было так кстати темно —
- Лицо ее ярким румянцем болезни алело;
- Он был, как всегда, и насмешлив, и холодно зол,
- Зевая, взял шляпу, зевая, с обычным поклоном ушел.
23 / 42
- И только... Он ей не сказал на разлуку прости,
- Комедией глупой не стал добиваться признанья,
- И память неконченной драмы унес он в груди...
- Он право хотел сохранить на хулу и роптанье —
- И долго, и глупо он тешился праздной хулой,
- Пока над ним тешился лучше и проще другой.
25 / 42
- Есть старая песня, печальная песня одна,
- И под сводом небесным давно раздается она.
26 / 42
- И глупая старая песня — она надоела давно,
- В той песне печальной поется всегда про одно.
27 / 42
- Про то, как любили друг друга — человек и жена,
- Про то, как покорно ему предавалась она.
28 / 42
- Как часто дышала она тяжело-горячо,
- Головою склоняяся тихо к нему на плечо.
29 / 42
- И как божий мир им широк представлялся вдвоем,
- И как трудно им было расстаться потом.
30 / 42
- Как ему говорили: «Пускай тебя любит она —
- Вы не пара друг другу», а ей: «Ты чужая жена!»
31 / 42
- И как умирал он вдали изнурен, одинок,
- А она изнывала, как сорванный с корня цветок.
32 / 42
- Ту глупую песню я знаю давно наизусть,
- Но — услышу ее — на душе безысходная грусть.
33 / 42
- Та песня — всё к тем же несется она небесам,
- Под которыми весело-любо свистать соловьям,
34 / 42
- Под которыми слышен страстный шепот листов
- И к которым восходят испаренья цветов.
35 / 42
- И доколе та песня под сводом звучит голубым,
- Благородной душе не склониться во прахе пред ним.
36 / 42
- Но, высоко поднявши чело, на вражду, на борьбу,
- Видно, звать ей надменно всегда лиходейку-судьбу.
38 / 42
- Старинные, мучительные сны!
- Как стук сверчка иль визг пилы железной,
- Как дребезжанье порванной струны,
- Как плач и вой о мертвом бесполезный,
- Мне тягостны мучительные сны.
39 / 42
- Зачем они так дерзко неотвязны,
- Как ночи финские с их гнойной белизной,—
- Зачем они терзают грудь тоской?
- Зачем безумны, мутны и бессвязны,
- Лишь прожитым одним они полны —
- Те старые, болезненные сны?
40 / 42
- И от души чего теперь им надо?
- Им — совести бичам и выходцам из ада,
- Со дна души подъявшимся змеям?
- Иль больше нечего сосать им жадно там?
- Иль жив доселе коршун Прометея,
- Не разрешен с Зевесом старый спор,
- И человек, рассеять дым не смея,
- Привык лишь проклинать свой страшный приговор?
41 / 42
- Или за миром призрачных явлений,
- Нам тщетно суждено, бесплодно жизнь губя,
- Искать себя, искать тебя,
- О разрушения зиждительного гений?
- Пора, пора тебе, о демон мировой,
- Разбить последние оплоты
- И кончить весь расчет с дряхлеющей землей...
42 / 42
- Уже совершены подземные работы,
- Основы сущего подкопаны давно...
- Давно создание творцом осуждено,
- Чего ж ты ждешь еще?...
- . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .