Предсмертная исповедь
Григорьев Аполлон, Февраль 1846
1 / 35
- And lives as saints have died — a martyr.
- Byron *
3 / 35
- Он умирал один, как жил,
- Спокойно горд в последний час;
- И только двое было нас,
- Когда он в вечность отходил.
- Он смерти ждал уже давно;
- Хоть умереть и не искал,
- Он всё спокойно отстрадал,
- Что было отстрадать дано.
- И жизнь любил, но разлюбил
- С тех пор, как начал понимать,
- Что всё, что в жизни мог он взять,
- Давно, хоть с горем, получил.
- И смерти ждал, но верил в рок,
- В определенный жизни срок,
- В задачу участи земной,
- В связь тела бренного с душой
- Неразделимо; в то, что он
- Не вовсе даром в мир рожден;
- Что жизнь — всегда он думал так -
- С известной целью нам дана,
- Хоть цель подчас и не видна,—
- Покойник страшный был чудак!
5 / 35
- Он умирал... глубокий взгляд
- Тускнел заметно; голова
- Клонилась долу, час иль два
- Ему еще осталось жить,
- Однако мог он говорить.
- И говорить хотел со мной
- Не для того, чтоб передать
- Кому поклон или привет
- На стороне своей родной,
- Не для того, чтоб завещать
- Для мира истину,— о нет!
- Для новых истин слишком он
- Себе на горе был умен!
- Хотел он просто облегчить
- Прошедшим сдавленную грудь
- И тайный ропот свой излить
- Пред смертью хоть кому-нибудь;
- Он также думал, может быть,
- Что, с жизнью кончивши расчет,
- Спокойней, крепче он уснет.
7 / 35
- И, умирая, был одним,
- Лишь тем одним доволен он,
- Что смертный час его ничьим
- Участьем глупым не смущен;
- Что в этот лучший жизни час
- Не слышит он казенных фраз,
- Ни плача пошлого о том,
- Что мы не триста лет живем,
- И что закрыть с рыданьем глаз
- На свете некому ему.
- О да! не всякому из нас
- Придется в вечность одному
- Достойно, тихо перейти;
- Не говорю уже о том,
- Что трудно в наши дни найти,
- Чтоб с гордо поднятым челом
- В беседе мудрой и святой,
- В кругу бестрепетных друзей,
- Среди свободных и мужей,
- С высоким словом на устах
- Навек замолкнуть иль о той
- Желанной смерти, на руках
- Души избранницы одной,
- Чтобы в лобзании немом,
- В минуте вечности — забыть
- О преходящем и земном
- И в жизни вечность ощутить.
9 / 35
- Он умирал... Алел восток,
- Заря горела... ветерок
- Весенней свежестью дышал
- В полуоткрытое окно,—
- Лампады свет то угасал,
- То ярко вспыхивал; темно
- И тихо было всё кругом...
- Я говорил, что при больном
- Был я один... Я с ним давно,
- Почти что с детства, был знаком.
- Когда он к невским берегам
- Приехал после многих лет
- И многих странствий по пескам
- Пустынь арабских, по странам,
- Где он — о, суета сует!—
- Целенье думал обрести
- И в волнах Гангеса святых
- Родник живительный найти
- И где под сенью пальм густых
- Набобов видел он одних,
- Да утесненных и рабов,
- Да жадных к прибыли купцов.
- Когда, приехавши больной,
- Измученный и всем чужой
- В Петрополе, откуда сам,
- Гонимый вечною хандрой,
- Бежал лет за пять, заболел
- Недугом смертным,— я жалел
- О нем глубоко: было нам
- Обще с ним многое; судить
- Я за хандру его не смел,
- Хоть сам устал уже хандрить.
11 / 35
- Его жалел я... одинок
- И боле был он; говорят,
- Что в этом сам он виноват...
- Судить не мне, не я упрек
- Произнесу; но я слыхал,
- Бывало, часто от него,
- Что дружелюбней ничего
- Он стад бараньих не видал.
- «Львы не стадятся»,— говорил,
- Бывало, часто он, когда
- И горд, и смел, и волен был;
- Но если горд он был тогда,
- За эту гордость заплатил
- Он, право, дорого: тоской
- Тяжелой, душной; он родных
- Забыл давно уже; друзей,
- Хоть прежде много было их,
- Печальной гордостью своей
- И едкой злостию речей
- Против себя вооружил.
- И точно, в нем была странна
- Такая гордость: сатана
- Его гордее быть не мог.
- Он всех так нагло презирал
- И так презрительно молчал
- На каждый дружеский упрек,
- Что только гений или власть
- Его могли бы оправдать...
- А между тем ему на часть
- Судьба благоволила дать
- Удел и скромный, и простой.
- Зато, когда бы мог прожить
- Спокойно он, как и другой,
- И с пользой даже, может быть,
- Он жил, томясь тоскою злой,
- И, словно чумный, осужден
- Был к одинокой смерти он.
13 / 35
- Но я жалел о нем... Не раз,
- Когда, бездействием томясь,
- В иные дни он проклинал
- Себя и рок, напоминал
- Ему о жизни я былой
- И память радостных надежд
- Будил в душе его больной,
- И часто, не смыкая вежд,
- Мы с ним сидели до утра
- И говорили, и пора
- Волшебной юности для нас,
- Казалось, оживала вновь
- И наполняла, хоть на час,
- Нам сердце старая любовь
- Да радость прежняя... Опять
- Переживался ряд годов
- Беспечных, счастливых; светлей
- Нам становилось: из гробов
- Вставало множество теней
- Знакомых, милых... Он рыдал
- Тогда, как женщина, и звал
- Невозвратимое назад;
- И я любил его, как брат,
- За эти слезы, умолял
- Его забыть безумный бред
- И жить как все, но мне в ответ
- Он улыбался — этой злой
- Улыбкой вечною, змеей
- По тонким вившейся устам...
- Улыбка та была страшна,
- Но обаятельна: она
- Противоречила слезам,
- И между тем я даже сам
- Тогда смеяться был готов
- Своим словам: благодаря
- Змее-улыбке смысл тех слов
- Казался взят из букваря.
- Так было прежде, и таков
- Он был до смерти; вечно тверд,
- Он умер зол, насмешлив, горд.
15 / 35
- Он долго тяжело дышал
- И бледный лоб рукой сжимал,
- Как бы борясь в последний раз
- С земными муками; потом,
- Оборотясь ко мне лицом,
- Сказал мне тихо: «Смертный час
- Уж близок... правда или нет,
- Но в миг последний, говорят,
- Нас озаряет правды свет
- И тайна жизни нам ясна
- Становится — увы! навряд!
- Но — может быть! Пока темна
- Мне жизнь, как прежде». И опять
- Он стал прерывисто дышать
- И ослабевшей головой
- Склонился... Несколько минут
- Молчал и, вновь борясь с мечтой,
- Он по челу провел рукой.
- «Вот наконец они заснут —
- Изочтены им были дни —
- Они заснут... но навсегда ль?»—
- Сказал он тихо.— «Кто они?»—
- С недоуменьем я спросил.
- «Кто? — отвечал он.— Силы! Жаль
- Погибших даром мощных сил.
- Но точно ль даром? Неужель
- Одна лишь видимая цель
- Назначена для этих сил?
- О нет! я слишком много жил,
- Чтоб даром жить. Отец любви,
- Огня-зиждителя струю,
- Струю священную твою
- Я чувствовал в своей крови,
- Страдал я, мыслил и любил —
- Довольно... я недаром жил».
- Замолк он вновь; но для того,
- Чтоб в памяти полней собрать
- Пути земного своего
- Воспоминанья, он отдать
- Хотел отчет себе во всем,
- Что в жизни он успел прожить,
- И, приподнявшися потом,
- Стал тихо, твердо говорить.
- Я слушал... В памяти моей
- Доселе исповедь жива;
- Мне часто в тишине ночей
- Звучат, как медь, его слова.
17 / 35
- «Еще от детства, — начал он,—
- Судьбою был я обречен
- Страдать безвыходной тоской,
- Тоской по участи иной,
- И с верой пламенною звать
- С небес на землю благодать.
- И рано с мыслью свыкся я,
- Что мы другого бытия
- Глубоко падшие сыны.
- Я замечал, что наши сны
- Полней, свободней и светлей
- Явлений бедных жизни сей;
- Что нечто сдавленное в нас
- Наружу просится подчас
- И рвется жадно на простор;
- Что звезд небесных вечный хор
- К себе нас родственно зовет;
- Что в нас окованное ждет
- Минуты цепи разорвать,
- Чтоб целый новый мир создать,
- И что, пока еще оно
- В темнице тела пленено,
- Оно мечтой одной живет;
- И, чуть лишь враг его заснет,
- В самом себе начнет творить
- Миры, в которых было б жить
- Ему не тесно... То мечта
- Была пустая или нет,
- Мне скоро вечность даст ответ.
- Но, правда то или мечта,
- Причина грез моих проста:
- Я слишком гордым создан был,
- Я слишком высоко ценил
- В себе частицу божества,
- Ее священные права,
- Ее свободу; а она
- Давно, от века попрана,
- И человек, с тех пор как он,
- Змеей лукавой увлечен,
- Добро и зло равно познал,
- От знанья счастье потерял.
19 / 35
- Я сам так долго был готов
- Той гордости иных основ
- Искать в себе и над толпой
- Стоять высоко головой,
- И думал гения залог
- Носить в груди, и долго мог
- Себя той мыслью утешать,
- Что на челе моем печать
- Призванья нового лежит,
- Что, рано ль, поздно ль, предлежит
- Мне в жизни много совершить
- И что тогда-то, может быть,
- Вполне оправдан буду я;
- Потом, когда душа моя
- Устала откровений ждать,
- Призванья нового, мечтать
- И грезить стал я как дитя
- О лучшей участи, хотя
- Не о звездах, не о мирах,
- Но о таких же чудесах:
- О том, что по природе я
- К иным размерам бытия
- Земного предназначен был,
- Что гордо голову носил
- Недаром я и что придет
- Пора, быть может, мне пошлет
- Судьба богатство или власть.
- Увы, увы! так страшно пасть
- Давно изволил род людской,
- Что не гордится он прямой
- Единой честию своей,
- Что он забыл совсем о ней
- И что потеряно навек
- Святое слово — человек.
21 / 35
- Да — этой гордостью одной
- Страдал я... Слабый и больной,
- Ее я свято сохранил
- И головы не преклонил
- Ни перед чем: печален, пуст
- Мой бедный путь, но ложью уст
- Я никогда не осквернил,
- Еговы имени не стер
- Я чуждым именем с чела;
- И пусть на мне лежит укор,
- Что жизнь моя пуста была.
- Я сохранил, как иудей,
- Законы родины моей,
- Я не служил богам иным,
- Хотя б с намереньем благим,
- Я жизни тяжесть долго нес,
- Я пролил много жгучих слез,
- Теряя то, чем мог владеть,
- Когда б хотел преодолеть
- Вражду к кумирам или лгать
- Себе и людям; но страдать
- Я предпочел, я верен был
- Священной правде, и купил
- Страданьем право проклинать...
- Не рок, конечно, нет, ему
- Я был покорен одному
- И, зная твердо наперед,
- Что там иль сям, наверно, ждет
- Потеря новая, на зов
- Идти смиренно был готов.
23 / 35
- Я был один, один всегда,
- Тогда ль, как в детские года
- Подушку жарко обнимал
- И ночи целые рыдал;
- Тогда ль, как юношей потом,
- Глухой и чуждый ко всему,
- Что ни творилося кругом,
- Стремился жадно к одному
- И часто всем хотел сказать:
- "О Марфа, Марфа! есть одно,
- Что на потребу нам дано...
- Пора благую часть избрать!"
- Тогда ль, когда, больной и злой,
- Как дикий волк, в толпе людской
- Был отвергаем и гоним,
- И эгоистом прозван злым,
- И сам вражды исполнен был,
- Вражды ко псам, вражды жида,
- Зане я искренно любил;
- Я был один, один всегда.
- Увы! кто прав, кто виноват?
- Другие, я ли? Но, как брат,
- Других любил я, и прости
- Мне гордость, Боже, но вести
- К свободе славы Божьих чад
- Хотел я многих... Сердце грусть
- Стесняет мне при мысли той;
- Любил я многих, молодой,
- Святой любовью, да — и пусть
- Я был непризнанный пророк,
- Но не на мне падет упрек,
- Когда досель никто из них
- Нейдет дорогой Божьих чад;
- И пусть из уст безумцев злых
- Вослед проклятья мне гремят
- И обвиненья за разврат;
- Я жил недаром!»
25 / 35
- Смолкнул он
- И вновь склонился, утомлен,
- Отягощенной головой.
- Молчал я... Грустно предо мной
- Годов минувших длинный ряд,
- Прожитых вместе, проходил,
- И понял я, за что любил
- Его я пламенно, как брат.
- Да, снова всё передо мной
- Былое ожило... и он,
- Ребенок, бледный и больной,
- Судьбой на муки обречен,
- Явился мне: предстал опять
- Тогда души моей очам
- Старинный, тесный, мрачный храм,
- Куда он уходил рыдать,
- Где в темноте, вдали, в углу,
- Моленье жаркое лилось,
- Где, распростертый на полу,
- Он пролил много жгучих слез,
- Где он со стоном умолял
- Того, чей Лик вдали сиял,
- Ему хоть каплю веры дать
- И где привык он ожидать
- Явлений женщины одной...
- Я видел снова пред собой
- Патриархально-тихий дом
- И мук семейных целый ряд,
- Упреки матери больной,
- Однообразных пыток ряд
- И ряд печальных сцен порой...
- Молчал я, голову склоня,
- В раздумье тяжком, для меня
- Он был оправдан... Тяжело
- Вздохнул опять тогда больной,
- И вновь горячее чело
- Он обмахнул себе рукой.
27 / 35
- «Но ты любил»,— я начал речь,
- Желая мысль его отвлечь
- От слишком тяжких бытия
- Вопросов к грезам юных лет,
- С которыми, как думал я,
- Покинуть веселее свет.
- «Любил ты, кажется, не раз?»—
- Я продолжал; но он в ответ
- Как будто грезил тихо: «Нас,—
- Он говорил,— еще детей
- Друг другу прочили, и с ней
- Мы свыклись... Бедный ангел мой!
- Теперь ты снова предо мной
- Сияешь, девственно-чиста
- И простодушна... Вот места,
- Знакомые обоим нам,—
- Пригорок, роща; там и сям
- Еще не смолкли голоса
- И стад мычанье, хоть роса
- Ночная падает... горит
- Зарею алой неба свод,
- И скоро ярко заблестит
- Звезд величавый хоровод;
- И мы одни: привольно нам,
- Как детям, под шатром небес,
- И вместе странно... Близок лес,
- Вечерний шепот по ветвям
- Уж начался, и робко мне
- Ты руку жмешь, и локон твой,
- Твой длинный локон над щекой
- Скользит моей; она в огне.
- Не видишь ты, она горит,
- По телу сладостно бежит
- Досель неведомая дрожь...
- Мы были дети, да и кто ж
- Нас разлучал тогда? Росли
- Мы вместе... бедный ангел мой,
- Моей сестрой, моей женой
- Тебя от детства нарекли,
- Чтобы с бесчувственностью злой
- Обоим нам потом сказать:
- "Прошла ребячества пора,—
- Ведь это всё была игра;
- Идите врозь теперь страдать".
29 / 35
- И говорят, я сам виной,
- Как и всего, потери той...
- Не та беда, что одинок
- Я в Божьем мире брошен был,
- Что слишком долог был бы срок,
- Когда бы я соединил
- Свою судьбу с ее судьбой...
- И это правда, может быть;
- Но свято гордости служить
- Привык я, бедный ангел мой,
- Любя тебя, тебе одной
- Служа безумно... Ты могла
- Любить того лишь, чье чело
- Всегда подъято и светло.
- Ты так горда, чиста была!
- В тебе я сам же разбудил
- Борьбу души мятежных сил,
- Любовь к избранникам богов,
- Презрение к толпе рабов.
- О да! ты мною создана,
- И ты со мной осуждена.
- Меня, быть может, проклинать
- В часы недуга ты могла;
- Но ты не властна презирать
- Того, чья жизнь всегда была
- Неукротимою борьбой...
- И чист, и светел образ мой
- Среди вражды, среди клевет,
- Быть может, пред одной тобой,
- Мой бедный ангел лучших лет.
31 / 35
- И помню: душно, тяжело
- Обоим было нам; легло,
- Казалось, что-то между нас.
- Одни в гостиной, у окна
- Мы были; но за нами глаз
- Следил чужой; была больна,
- Была, как тень, бледна она,
- И лихорадки блеск больной
- Сверкал в задумчивых очах...
- Мне было тяжко; мне во прах
- Упасть хотелось перед ней
- И руку бледную прижать
- К горячей голове моей
- И, как дитя, пред ней рыдать.
- Но странен был наш разговор.
- В ее лице немой укор
- Порой невольно мне мелькал...
- Укор за то, что я не лгал
- Перед другими, перед ней,
- Пред гордой совестью своей;
- Укор за то, что я любил,
- Что я любимым быть хотел,
- Всей полнотой душевных сил
- Любимым быть, что, горд и смел,
- Хотел пред ней всегда сиять,
- Хотел бороться и страдать;
- Но вечно выше быть судьбы
- Среди страданий и борьбы...
- Молчали грустно мы... Потом
- Я говорить хотел о том,
- Что нас разрознило; она
- Безмолвно слушала — грустна,
- Покорна, голову склоня;
- И вдруг, поднявши на меня
- Болезненно сверкавший взгляд,
- Сказала тихо, что "навряд
- Другие это всё поймут",
- Что "так на свете не живут".
33 / 35
- Я долго по свету бродил,
- С тех пор как рок нас разделил;
- Но, видно, так судил уж Бог,—
- Ее я позабыть не мог,
- Не потому, чтобы одна
- Была любима мной она,
- Не потому, чтоб истощил
- Избыток всех душевных сил
- Я в страсти той; еще не раз
- Любил я, может быть, сильней
- И пламенней, но каждый час
- Страданья с мыслию о ней
- Сливался странно... Часто мне
- Она являлася во сне,
- Почти всегда в толпе чужих,
- Почти всегда больна, робка,
- С упреком на устах немых;
- И безотрадная тоска
- Меня терзала. Ты видал,
- Что я, как женщина, рыдал
- В часы иные... Или есть
- Родство существ? Увы! Бог весть!
- Но знаю слишком я одно,
- Что было бытие мое,
- Назло рассудку, без нее
- Отравлено и неполно.
- Но будет... вновь меня тоска
- Начнет терзать, а смерть близка.
- В себе присутствие ее
- Я начинаю ощущать...
- Зачем земное бытие
- В устах с проклятьем покидать?
- Благословение всему,
- Благословение уму,
- За то что Он благословлять
- До смерти жизнь нам запретил.
- Благословение судьбе,
- Благословение борьбе,
- Хотя бесплодной, наших сил!
- Дай руку мне... открой окно,
- Прекрасно... так! Еще темно,
- Но загорелась неба твердь...
- Туда, туда! Авось хоть смерть
- С звездами нас соединит,
- И к бездне света отлетит
- Частица светлая моя.
- Авось ее недаром я,
- Как клад заветный, сохранил.
- Но, так иль иначе, я жил!»
35 / 35
- И с этим словом на устах
- Замолк он: больше не слыхал
- Ни звука я; в моих руках
- Я руку хладную держал
- И думал, что забылся он.
- И точно, будто в тихий сон
- Он погрузился... Ничего
- В чертах измученных его
- Не изменилось; так же зла
- Улыбка вечная была,
- И так же горд и грустен взгляд.
- Мне было тяжко... Никогда
- Лучу дневному не был рад
- Я так от сердца, как тогда;
- Вставало солнце, и в окно
- Блеснуло, юное всегда,
- Всегда прекрасное равно,
- И озарило бедный прах,
- Мечтавший так же, как оно,
- Лучами вечными сиять,
- И на измученных чертах
- Еще не стертую печать,
- Недавней мысли грустный след,
- Всему насмешливый привет.