Мариенбадская элегия
Гете Иоганн, 1824
1 / 24
- Там, где немеет в муках человек,
- Мне дал господь поведать, как а стражду.
- «Торквато Тассо»
2 / 24
- Что принесет желанный день свиданья,
- Цветок, не распустившийся доселе?
- В нем ад иль рай — восторги иль страданья?
- Твоей душой сомненья овладели.
- Сомненья нет! Она у райских врат,
- В ее любви — твой горний вертоград.
3 / 24
- И ты вступил в блаженные селенья,
- Как некий дух, достойный жизни вечной.
- Здесь нет надежд, желания, томленья,
- Здесь твой эдем, мечты предел конечный.
- Перед лицом единственно прекрасной
- Иссяк источник горести напрасной.
4 / 24
- Крылатый день влачился так уныло,
- Ты исчислял мгновения, тоскуя,
- Но и в лучах полдневного светила
- Не таял след ночного поцелуя.
- Часы текли скучны, однообразны,
- Как братья сходны и как братья разны.
5 / 24
- Прощальный миг! Восторги обрывая,
- В последний раз ты льнешь к устам любимым.
- Идешь — и медлишь — и бежишь из рая,
- Как бы гонимый грозным серафимом.
- Глядишь на темный путь — и грусть во взоре,
- Глядишь назад — ворота на запоре.
6 / 24
- И сердце вдруг ушло в себя, замкнулось,
- Как будто ей себя не раскрывало,
- Как будто с ней для счастья не проснулось,
- Своим сияньем звезд не затмевала.
- Сомненья, скорбь, укоры, боль живая
- Теснят его, как туча грозовая.
7 / 24
- Иль мир погас? Иль гордые утесы
- В лучах зари не золотятся боле?
- Не зреют нивы, не сверкают росы,
- Не вьется речка через лес и поле?
- Не блещет — то бесформенным эфиром,
- То в сотнях форм — лазурный свод над миром?
8 / 24
- Ты видишь — там, в голубизне бездонной,
- Всех ангелов прекрасней и нежней,
- Из воздуха и света сотворенный,
- Сияет образ, дивно сходный с ней.
- Такою в танце, в шумном блеске бала,
- Красавица очам твоим предстала.
9 / 24
- И ты глядишь в восторге, в восхищенье,
- Но только миг — она здесь неживая,
- Она верней в твоем воображенье —
- Подобна той, но каждый миг другая.
- Всегда одна, но в сотнях воплощений,
- И с каждым — все светлей и совершенней.
10 / 24
- Так у ворот она меня встречала
- И по ступеням в рай меня вводила,
- Прощальным поцелуем провожала,
- Затем, догнав, последний мне дарила,
- И образ тот в движенье, в смене вечной,
- Огнем начертан в глубине сердечной.
11 / 24
- В том сердце, что, отдавшись ей всецело,
- Нашло в ней все, что для него священно.
- Лишь в ней до дна раскрыть себя сумело,
- Лишь для нее вовеки неизменно,
- И каждым ей принадлежа биеньем,
- Прекрасный плен сочло освобожденьем.
12 / 24
- Уже, холодным скована покоем,
- Скудела кровь — без чувства, без влеченья,
- Но вдруг могучим налетели роем
- Мечты, надежды, замыслы, решенья.
- И я узнал в желаньях обновленных,
- Как жар любви животворит влюбленных.
13 / 24
- А все — она! Под бременем печали
- Изнемогал я, гас душой и телом.
- Пред взором смутным призраки вставали,
- Как в бездне ночи, в сердце опустелом.
- Одно окно забрезжило зарею,
- И вот она — как солнце предо мною.
14 / 24
- С покоем божьим — он душе скорбящей
- Целителен, так сказано в Писанье,—
- Сравню покой любви животворящей,
- С возлюбленной сердечное слиянье.
- Она со мной — и все, все побледнело
- Пред счастьем ей принадлежать всецело.
15 / 24
- Мы жаждем, видя образ лучезарный,
- С возвышенным, прекрасным, несказанным
- Навек душой сродниться благодарной,
- Покончив с темным, вечно безымянным.
- И в этом — благочестье! Только с нею
- Той светлою вершиной я владею.
16 / 24
- В дыханье милой — теплый ветер мая,
- Во взоре милой — солнца луч полдневный,
- И себялюбья толща ледяная
- Пред нею тает в глубине душевной.
- Бегут, ее заслышав приближенье,
- Своекорыстье, самовозвышенье.
17 / 24
- Я вспоминаю, как она сказала:
- «Всечасно жизнь дары благие множит.
- От прошлого запомнится так мало,
- Грядущего никто прозреть не может.
- Ты ждал, что вечер принесет печали,
- Блеснул закат — и мы счастливей стали.
18 / 24
- Так следуй мне и весело и смело
- Гляди в глаза мгновенью! Тайна — в этом!
- Любовь, и подвиг, и простое дело
- Бери от жизни с дружеским приветом.
- Когда ты все приемлешь детски ясно,
- Ты все вместишь и все тебе подвластно».
19 / 24
- «Легко сказать! — подумал я.— Судьбою
- Ты избрана для милостей мгновенья.
- Тебя мгновенно каждый, кто с тобою,
- Почувствует любимцем провиденья.
- Но если нас разделит рок жестокий,
- К чему тогда мне твой завет высокий!»
20 / 24
- И ты ушла! От нынешней минуты
- Чего мне ждать? В томлении напрасном
- Приемлю я, как тягостные путы,
- Все доброе, что мог бы звать прекрасным.
- Тоской гоним, скитаюсь я в пустыне,
- И лишь слезам вверяю сердце ныне.
21 / 24
- Мой пламень погасить не в вашей власти,
- Но лейтесь, лейтесь горестным потоком.
- Душа кипит, и рвется грудь на части.
- Там смерть и жизнь — в борении жестоком.
- Нашлось бы зелье от телесной боли,
- Но в сердце нет решимости и воли.
22 / 24
- Друзья мои, простимся! В чаще темной
- Меж диких скал один останусь я.
- Но вы идите — смело в мир огромный.
- В великолепье, в роскошь бытия!
- Все познавайте — небо, земли, воды,
- За слогом слог — до самых недр природы!
23 / 24
- А мной — весь мир, я сам собой утрачен,
- Богов любимцем был я с детских лет,
- Мне был ларец Пандоры предназначен,
- Где много благ, стократно больше бед.
- Я счастлив был, с прекрасной обрученный,
- Отвергнут ею — гибну, обреченный.