1972 год
Бродский Иосиф, 18 декабря 1972
2 / 17
- Птица уже не влетает в форточку.
- Девица, как зверь, защищает кофточку.
- Поскользнувшись о вишневую косточку,
- я не падаю: сила трения
- возрастает с паденьем скорости.
- Сердце скачет, как белка, в хворосте
- ребер. И горло поет о возрасте.
- Это — уже старение.
3 / 17
- Старение! Здравствуй, мое старение!
- Крови медленное струение.
- Некогда стройное ног строение
- мучает зрение. Я заранее
- область своих ощущений пятую,
- обувь скидая, спасаю ватою.
- Всякий, кто мимо идет с лопатою,
- ныне объект внимания.
4 / 17
- Правильно! Тело в страстях раскаялось.
- Зря оно пело, рыдало, скалилось.
- В полости рта не уступит кариес
- Греции Древней, по меньшей мере.
- Смрадно дыша и треща суставами,
- пачкаю зеркало. Речь о саване
- еще не идет. Но уже те самые,
- кто тебя вынесет, входят в двери.
5 / 17
- Здравствуй, младое и незнакомое
- племя! Жужжащее, как насекомое,
- время нашло наконец искомое
- лакомство в твердом моем затылке.
- В мыслях разброд и разгром на темени.
- Точно царица — Ивана в тереме,
- чую дыхание смертной темени
- фибрами всеми и жмусь к подстилке.
6 / 17
- Боязно! То-то и есть, что боязно.
- Даже когда все колеса поезда
- прокатятся с грохотом ниже пояса,
- не замирает полет фантазии.
- Точно рассеянный взор отличника,
- не отличая очки от лифчика,
- боль близорука, и смерть расплывчата,
- как очертанья Азии.
7 / 17
- Все, что я мог потерять, утрачено
- начисто. Но и достиг я начерно
- все, чего было достичь назначено.
- Даже кукушки в ночи звучание
- трогает мало — пусть жизнь оболгана
- или оправдана им надолго, но
- старение есть отрастанье органа
- слуха, рассчитанного на молчание.
8 / 17
- Старение! В теле все больше смертного.
- То есть ненужного жизни. С медного
- лба исчезает сиянье местного
- света. И черный прожектор в полдень
- мне заливает глазные впадины.
- Силы из мышц у меня украдены.
- Но не ищу себе перекладины:
- совестно браться за труд Господень.
9 / 17
- Впрочем, дело, должно быть, в трусости.
- В страхе. В технической акта трудности.
- Это — влиянье грядущей трупности:
- всякий распад начинается с воли,
- минимум коей — основа статики.
- Так я учил, сидя в школьном садике.
- Ой, отойдите, друзья-касатики!
- Дайте выйти во чисто поле!
10 / 17
- Я был как все. То есть жил похожею
- жизнью. С цветами входил в прихожую.
- Пил. Валял дурака под кожею.
- Брал, что давали. Душа не зарилась
- на не свое. Обладал опорою,
- строил рычаг. И пространству впору я
- звук извлекал, дуя в дудку полую.
- Что бы такое сказать под занавес?!
11 / 17
- Слушай, дружина, враги и братие!
- Все, что творил я, творил не ради я
- славы в эпоху кино и радио,
- но ради речи родной, словесности.
- За каковое раченье-жречество
- (сказано ж доктору: сам пусть лечится)
- чаши лишившись в пиру Отечества,
- нынче стою в незнакомой местности.
12 / 17
- Ветрено. Сыро, темно. И ветрено.
- Полночь швыряет листву и ветви на
- кровлю. Можно сказать уверенно:
- здесь и скончаю я дни, теряя
- волосы, зубы, глаголы, суффиксы,
- черпая кепкой, что шлемом суздальским,
- из океана волну, чтоб сузился,
- хрупая рыбу, пускай сырая.
13 / 17
- Старение! Возраст успеха. Знания
- правды. Изнанки ее. Изгнания.
- Боли. Ни против нее, ни за нее
- я ничего не имею. Коли ж
- переборщит — возоплю: нелепица
- сдерживать чувства. Покамест — терпится.
- Ежели что-то во мне и теплится,
- это не разум, а кровь всего лишь.
14 / 17
- Данная песня — не вопль отчаянья.
- Это — следствие одичания.
- Это — точней — первый крик молчания,
- царствие чье представляю суммою
- звуков, исторгнутых прежде мокрою,
- затвердевающей ныне в мертвую
- как бы натуру, гортанью твердою.
- Это и к лучшему. Так я думаю.
15 / 17
- Вот оно — то, о чем я глаголаю:
- о превращении тела в голую
- вещь! Ни горé не гляжу, ни долу я,
- но в пустоту — чем ее ни высветли.
- Это и к лучшему. Чувство ужаса
- вещи не свойственно. Так что лужица
- подле вещи не обнаружится,
- даже если вещица при смерти.
16 / 17
- Точно Тезей из пещеры Миноса,
- выйдя на воздух и шкуру вынеся,
- не горизонт вижу я — знак минуса
- к прожитой жизни. Острей, чем меч его,
- лезвие это, и им отрезана
- лучшая часть. Так вино от трезвого
- прочь убирают и соль — от пресного.
- Хочется плакать. Но плакать нечего.
17 / 17
- Бей в барабан о своем доверии
- к ножницам, в коих судьба материи
- скрыта. Только размер потери и
- делает смертного равным Богу.
- (Это суждение стоит галочки
- даже в виду обнаженной парочки.)
- Бей в барабан, пока держишь палочки,
- с тенью своей маршируя в ногу!