Клянусь
Ахмадулина Белла, 1968
1 / 13
- Тем летним снимком: на крыльце чужом,
- как виселица, криво и отдельно
- поставленном, не приводящем в дом,
- но выводящем из дому. Одета
2 / 13
- в неистовый сатиновый доспех,
- стесняющий огромный мускул горла,
- так и сидишь, уже отбыв, допев
- труд лошадиный голода и гона.
3 / 13
- Тем снимком. Слабым остриём локтей
- ребенка с удивленною улыбкой,
- которой смерть влечет к себе детей
- и украшает их черты уликой.
4 / 13
- Тяжелой болью памяти к тебе,
- когда, хлебая безвоздушность горя,
- от задыхания твоих тире
- до крови я откашливала горло.
5 / 13
- Присутствием твоим: крала, несла,
- брала себе тебя и воровала,
- забыв, что ты - чужое, ты - нельзя,
- ты - Бóгово, тебя у Бога мало.
6 / 13
- Последней исхудалостию той,
- добившею тебя крысиным зубом.
- Благословенной родиной святой,
- забывшею тебя в сиротстве грубом.
7 / 13
- Возлюбленным тобою не к добру
- вседобрым африканцем небывалым,
- который созерцает детвору.
- И детворою. И Тверским бульваром.
8 / 13
- Твоим печальным отдыхом в раю,
- где нет тебе ни ремесла, ни муки,-
- клянусь убить елабугу твою.
- Елабугой твоей, чтоб спали внуки,
9 / 13
- старухи будут их стращать в ночи,
- что нет ее, что нет ее, не зная:
- "Спи, мальчик или девочка, молчи,
- ужо придет елабуга слепая".
10 / 13
- О, как она всей путаницей ног
- припустится ползти, так скоро, скоро.
- Я опущу подкованный сапог
- на щупальца ее без приговора.
11 / 13
- Утяжелив собой каблук, носок,
- в затылок ей - и продержать подольше.
- Детёнышей ее зеленый сок
- мне острым ядом опалит подошвы.
12 / 13
- В хвосте ее созревшее яйцо
- я брошу в землю, раз земля бездонна,
- ни словом не обмолвясь про крыльцо
- Марининого смертного бездомья.
13 / 13
- И в этом я клянусь. Пока во тьме,
- зловоньем ила, жабами колодца,
- примеривая желтый глаз ко мне,
- убить меня елабуга клянется.