Песок
Алигер Маргарита, 1936
1 / 13
- В кибитках у колодцев ночевать
- случалось и неделями подряд.
- Хозяева укладывали спать
- ногами к Мекке,—
- помни шариат!
- В далекие кочевья ты проник,
- не выучил, а понял их язык,
- которому научит навсегда
- слегка солоноватая вода.
2 / 13
- Ты загорел под пламенем лучей,
- с судьбой дехкан связал судьбу свою
- Ты выводил отряд на басмачей
- и потерял товарища в бою.
3 / 13
- Был враг разбит.
- Но тихо друг лежал.
- и кровь еще сочилась из виска.
- Ты сам его обмыл и закопал
- и взял с могилы горсточку песка.
- И дальше жил, работал, отдыхал...
- В колючие ветра и в лютый жар
- живую воду запасал в меха,
- на дальние колодцы уезжал.
- Песок и небо тянутся кругом...
- Сухой полынью пахнет хорошо...
4 / 13
- Ты телеграммой вызван был в обком
- и распрощался.
- И верблюд пошел
- Верблюд пошел, вздыхая и пыля.
- Цвели узбекистанские поля.
- Навстречу из Ташкента шли сады,
- Текли арыки, полные воды,
- Стояли голубые тополя,
- верхушкой доставая до звезды,
- и сладко пахла теплая земля.
5 / 13
- Партсекретарь ладонь держал у глаз,
- другой рукой перебирал листы.
- Партсекретарь сказал, что есть приказ,—
- немедленно в Москву поедешь ты.
6 / 13
- Ребята проводили на вокзал,
- махнули тюбетейками вослед.
- Ты многого, спеша, не досказал,
- не разобрал: доволен или нет.
- И огляделся только лишь в Москве.
- Перед вокзалом разбивали сквер.
- В киоске выпил теплое ситро.
- «Каким трамваем?» —
- продавца спросил.
- И улыбнулся:
- «Можно на метро!»
- И улыбнулся:
- «Можно на такси!»
7 / 13
- Направили во Фрунзенский райкам,
- нагрузку дали, взяли на учет.
- И так ты зажил, временем влеком.
- Ему-то что! Оно, гляди, течет.
- Оно спешит.
- И ты, и ты спеши.
- Прислушивайся. Песню запевай.
- Товарищи, как всюду, хороши.
- Работы, как и всюду,— поспевай!
- Загара не осталось и следа,
- и все в порядке.
- Только иногда,
- когда в Москве проходит первый дождь,
- последний снег смывая с мостовой,
- и ты с работы запоздно придешь,
- негромко поздоровайся с женой.
- Ты чувствуешь?
- Скорее выпей чай,
- большую папиросу закури.
- А спросит, что с тобой:
- не отвечай.
- А спросит, что с тобой:
- не говори.
- И сделай вид, как будто ты уснул,
- зажмурь глаза, а сам лежи без сна...
8 / 13
- В пустыне зацветает саксаул.
- В пустыне начинается весна.
- Внезапный ветер сладок и горяч.
- Идут дожди. Слышней шакалий плач.
- Идут дожди который день подряд,
- и оползает глиняный дувал.
- Перед райкомом рос кривой гранат.
- Он вдруг, бывало, за ночь зацветал.
9 / 13
- И тихо встань. И подойди к столу,
- переступая с пятки на носок.
- Там,
- в баночке,
- прижавшийся к стеклу,
- живет руками собранный песок.
- От одиночества и от тоски
- он потускнел,
- он потемнел,
- притих...
10 / 13
- А там лежат начесами пески,
- и ветер разворачивает их.
- Насущный хлеб, насущная вода,
- оазисы — цветные города,
- где в улицах висит прозрачный зной,
- стоят домишки к улице спиной,
- они из глины, и они низки.
- И посреди сгущающейся тьмы
- бесшумные сухие старики
- высоко носят белые чалмы.
11 / 13
- Народ спешит.
- И ты, и ты спеши!
- Скрипит арба, и кашляет верблюд.
- На регистане новые бахши
- «Последние известия» поют.
- Один кончает и в поднос стучит,
- глоточек чая пьет из пиалы.
- ...Безлунна ночь, дороги горячи,
- и звезды невысокие белы...
12 / 13
- Уже светает... За окном — Москва...
- Шуршит в ладони горсточка песка.
- «Не забывай своих земных дорог.
- Ты с нами жил... Тебя мы помним, друг.
- Ты нас любил... Ты много нам помог...»
13 / 13
- Рабочий день восходит на порог,
- и репродуктор запевает вдруг.
- Как широка она и как стройна,
- большая песня наступленья дня!
- И в комнату врывается страна,
- великими просторами маня,
- звеня песками, травами шурша,
- зовя вскочить, задумчивость стряхнуть,
- сверкающие окна распахнуть,
- освобожденным воздухом дыша,
- ветрам республик подставляя грудь.