Христианка
Надсон Семен, 1878
1 / 19
- Дела давно минувших дней,
- Преданья старины глубокой.
- Пушкин, "Руслан и Людмила"
3 / 19
- Спит гордый Рим, одетый мглою,
- В тени разросшихся садов;
- Полны глубокой тишиною
- Ряды немых его дворцов;
- Весенней полночи молчанье
- Царит на сонных площадях;
- Луны капризное сиянье
- В речных колеблется струях.
- И Тибр, блестящей полосою
- Катясь меж темных берегов,
- Шумит задумчивой струею
- Вдаль убегающих валов.
- В руках распятие сжимая,
- В седых стенах тюрьмы сырой
- Спит христианка молодая,
- На грудь склонившись головой.
- Бесплодны были все старанья
- Ее суровых палачей:
- Ни обещанья, ни страданья
- Не сокрушили веры в ней.
- Бесчеловечною душою
- Судьи на смерть осуждена,
- Назавтра пред иным судьею
- Предстанет в небесах она.
- И вот, полна святым желаньем
- Всё в жертву небу принести,
- Она идет к концу страданья,
- К концу тернистого пути...
4 / 19
- И снятся ей поля родные,
- Шатры лимонов и дубов,
- Реки изгибы голубые
- И юных лет приютный кров;
- И прежних мирных наслаждений
- Она переживает дни,-
- Но ни тревог, ни сожалений
- Не пробуждают в ней они.
- На все земное без участья
- Она привыкла уж смотреть;
- Не нужно ей земного счастья,-
- Ей в жизни нечего жалеть:
- Полна небесных упований,
- Она, без жалости и слез,
- Разбила рой земных желаний
- И юный мир роскошных грез,-
- И на алтарь Христа и Бога
- Она готова принести
- Всё, чем красна ее дорога,
- Что ей светило на пути.
6 / 19
- Поднявшись гордо над рекою,
- Дворец Нерона мирно спит;
- Вокруг зеленою семьею
- Ряд стройных тополей стоит;
- В душистом мраке утопая,
- Спокойной негой дышит сад;
- В его тени, струей сверкая,
- Ключи студеные журчат.
- Вдали зубчатой полосою
- Уходят горы в небеса,
- И, как плащом, одеты мглою
- Стоят священные леса.
7 / 19
- Всё спит. Один Альбин угрюмый
- Сидит в раздумье у окна...
- Тяжелой, безотрадной думой
- Его душа возмущена.
- Враг христиан, патриций славный,
- В боях испытанный герой,
- Под игом страсти своенравной,
- Как раб, поник он головой.
- Вдали толпы, пиров и шума,
- Под кровом полночи немой,
- Всё так же пламенная дума
- Сжимает грудь его тоской.
- Мечта нескромная смущает
- Его блаженством неземным,
- Воображенье вызывает
- Картины страстные пред ним.
- И в полумгле весенней ночи
- Он видит образ дорогой,
- Черты любимые и очи,
- Надежды полные святой.
9 / 19
- С тех пор, как дева молодая
- К нему на суд приведена,
- Проснулась грудь его немая
- От долгой тьмы глухого сна.
- Разврат дворца в душе на время
- Стремленья чистые убил,
- Но свет любви порока бремя
- Мечом карающим разбил;
- И, казнь Марии изрекая,
- Дворца и Рима гордый сын,
- Он сам, того не сознавая,
- Уж был в душе христианин.
- И речи узницы прекрасной
- С вниманьем жадным он ловил,
- И свет великий веры ясной
- Глубоко корни в нем пустил.
- Любовь и вера победили
- В нем заблужденья прежних дней
- И душу гордую смутили
- Высокой прелестью своей.
11 / 19
- Заря блестящими лучами
- Зажглась на небе голубом,
- И свет огнистыми волнами
- Блеснул причудливо кругом.
- За ним, венцом лучей сияя,
- Проснулось солнце за рекой
- И, светлым диском выплывая,
- Сверкает гордо над землей...
- Проснулся Рим. Народ толпами
- В амфитеатр, шумя, спешит,
- И черни пестрыми волнами
- Цирк, полный до верху, кипит;
- И в ложе, убранной богато,
- В пурпурной мантии своей,
- Залитый в серебро и злато,
- Сидит Нерон в кругу друзей.
- Подавлен безотрадной думой,
- Альбин, патриций молодой,
- Как ночь, прекрасный и угрюмый,
- Меж них сияет красотой.
12 / 19
- Толпа шумит нетерпеливо
- На отведенных ей местах,
- Но - подан знак, и дверь визгливо
- На ржавых подалась петлях,-
- И, на арену выступая,
- Тигрица вышла молодая...
- Вослед за ней походкой смелой
- Вошла, с распятием в руках,
- Страдалица в одежде белой,
- С спокойной твердостью в очах.
- И вмиг всеобщее движенье
- Сменилось мертвой тишиной,
- Как дань немого восхищенья
- Пред неземною красотой.
- Альбин, поникнув головою,
- Весь бледный, словно тень, стоял...
- . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- . . . . . . . . . . . . . . . . . .
- И вдруг пред стихнувшей толпою
- Волшебный голос зазвучал:
14 / 19
- "В последний раз я открываю
- Мои дрожащие уста:
- Прости, о Рим, я умираю
- За веру в моего Христа!
- И в эти смертные мгновенья,
- Моим прощая палачам,
- За них последние моленья
- Несу я к горним небесам:
- Да не осудит их Спаситель
- За кровь пролитую мою,
- Пусть примет их святой Учитель
- В свою великую семью!
- Пусть светоч чистого ученья
- В сердцах холодных он зажжет
- И рай любви и примиренья
- В их жизнь мятежную прольет!.."
15 / 19
- Она замолкла,- и молчанье
- У всех царило на устах;
- Казалось, будто состраданье
- В их черствых вспыхнуло сердцах...
- . . . . . . . . . . . . . . . . .
- Вдруг на арене, пред толпою,
- С огнем в очах предстал Альбин
- И молвил:- "Я умру с тобою...
- О Рим,- и я христианин..."
16 / 19
- Цирк вздрогнул, зашумел, очнулся,
- Как лес осеннею грозой,-
- И зверь испуганно метнулся,
- Прижавшись к двери роковой...
17 / 19
- Вот он крадется, выступая,
- Ползет неслышно, как змея...
- Скачок... и, землю обагряя,
- Блеснула алая струя...
18 / 19
- Святыню смерти и страданий
- Рим зверским смехом оскорбил,
- И дикий гром рукоплесканий
- Мольбу последнюю покрыл.
19 / 19
- Глубокой древности сказанье
- Прошло седые времена,
- И беспристрастное преданье
- Хранит святые имена.
- Простой народ тепло и свято
- Сумел в преданьи сохранить,
- Как люди в старину, когда-то,
- Умели верить и любить!..