Баллада (Бывает, курьером на борзом...)
Пастернак Борис, 1916, 1928
1 / 28
- Бывает, курьером на бóрзом
- Расскачется сердце, и точно
- Отрывистость азбуки морзе,
- Черты твои в зеркале срочны.
2 / 28
- Поэт или просто глашатай,
- Герольд или просто поэт,
- В груди твоей - топот лошадный
- И сжатость огней и ночных эстафет.
3 / 28
- Кому сегодня шутится?
- Кому кого жалеть?
- С платка текла распутица,
- И к ливню липла плеть.
4 / 28
- Был ветер заперт наглухо
- И штемпеля влеплял,
- Как оплеухи наглости,
- Шалея, конь в поля.
5 / 28
- Бряцал мундштук закушенный,
- Врывалась в ночь лука,
- Конь оглушал заушиной
- Раскаты большака.
6 / 28
- Не видно ни зги, но затем в отдаленьи
- Движенье: лакей со свечой в колпаке.
- Мельчая, коптят тополя, и аллея
- Уходит за пчельник, истлев вдалеке.
7 / 28
- Салфетки белей алебастр балюстрады.
- Похоже, огромный, как тень, брадобрей
- Мокает в пруды дерева и ограды
- И звякает бритвой об рант галерей.
8 / 28
- Bпустите, мне надо видеть графа.
- Bы спросите, кто я? Здесь жил органист.
- Он лег в мою жизнь пятеричной оправой
- Ключей и регистров. Он уши зарниц
- Крюками прибил к проводам телеграфа.
- Bы спросите, кто я? На розыск Кайяфы
- Отвечу: путь мой был тернист.
9 / 28
- Летами тишь гробовая
- Стояла, и поле отхлебывало
- Из черных котлов, забываясь,
- Лапшу светоносного облака.
10 / 28
- А зимы другую основу
- Сновали, и вот в этом крошеве
- Я - черная точка дурного
- В валящихся хлопьях хорошего.
11 / 28
- Я - пар отстучавшего града, прохладой
- В исходную высь воспаряющий. Я -
- Плодовая падаль, отдавшая саду
- Все счеты по службе, всю сладость и яды,
- Чтоб, музыкой хлынув с дуги бытия,
- В приемную ринуться к вам без доклада.
- Я - мяч полногласья и яблоко лада.
- Bы знаете, кто мне закон и судья.
12 / 28
- Bпустите, мне надо видеть графа.
- О нем есть баллады. Он предупрежден.
- Я помню, как плакала мать, играв их,
- Как вздрагивал дом, обливаясь дождем.
13 / 28
- Позднее узнал я о мертвом Шопене.
- Но и до того, уже лет в шесть,
- Открылась мне сила такого сцепленья,
- Что можно подняться и землю унесть.
14 / 28
- Куда б утекли фонари околотка
- С пролетками и мостовыми, когда б
- Их марево не было, как на колодку,
- Набито на гул колокольных октав?
15 / 28
- Но вот их снимали, и, в хлопья облекшись,
- Пускались сновать без оглядки дома,
- И плотно захлопнутой нотной обложкой
- Bалилась в разгул листопада зима.
16 / 28
- Ей недоставало лишь нескольких звеньев,
- Чтоб выполнить раму и вырасти в звук,
- И музыкой - зеркалом исчезновенья
- Качнуться, выскальзывая из рук.
17 / 28
- В колодец ее обалделого взгляда
- Бадьей погружалась печаль, и, дойдя
- До дна, подымалась оттуда балладой
- И рушилась былью в обвязке дождя.
18 / 28
- Жестоко продрогши и до подбородков
- Закованные в железо и мрак,
- Прыжками, прыжками, коротким галопом
- Летели потоки в глухих киверах.
19 / 28
- Их кожаный строй был, как годы, бороздчат,
- Их шум был, как стук на монетном дворе,
- И вмиг запружалась рыдванами площадь,
- Деревья мотались, как дверцы карет.
20 / 28
- Насколько терпелось канавам и скатам,
- Покамест чекан принимала руда,
- Удар за ударом, трудясь до упаду,
- Дукаты из слякоти била вода.
21 / 28
- Потом начиналась работа граверов,
- И черви, разделав сырье под орех,
- Вгрызались в сознанье гербом договора,
- За радугой следом ползя по коре.
22 / 28
- Но лето ломалось, и всею махиной
- На август напарывались дерева,
- И в цинковой кипе фальшивых цехинов
- Тонули крушенья шаги и слова.
23 / 28
- Но вы безответны. B другой обстановке
- Недолго б длился мой конфуз.
- Но я набивался и сам на неловкость,
- Я знал, что на нее нарвусь.
24 / 28
- Я знал, что пожизненный мой собеседник,
- Меня привлекая страшнейшей из тяг,
- Молчит, крепясь из сил последних,
- И вечно числится в нетях.
25 / 28
- Я знал, что прелесть путешествий
- И каждый новый женский взгляд
- Лепечут о его соседстве
- И отрицать его велят.
26 / 28
- Но как пронесть мне этот ворох
- Признаний через ваш порог?
- Я трачу в глупых разговорах
- Все, что дорогой приберег.
27 / 28
- Зачем же, земские ярыги
- И полицейские крючки,
- Вы обнесли стеной религий
- Отца и мастера тоски?
28 / 28
- Зачем вы выдумали послух,
- Безбожие и ханжество,
- Когда он лишь меньшой из взрослых
- И сверстник сердца моего.