Память
Гумилев Николай, Апрель 1921
1 / 15
- Только змеи сбрасывают кожи,
- Чтоб душа старела и росла.
- Мы, увы, со змеями не схожи,
- Мы меняем души, не тела.
2 / 15
- Память, ты рукою великанши
- Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
- Ты расскажешь мне о тех, что раньше
- В этом теле жили до меня.
3 / 15
- Самый первый: некрасив и тонок,
- Полюбивший только сумрак рощ,
- Лист опавший, колдовской ребенок,
- Словом останавливавший дождь.
4 / 15
- Дерево да рыжая собака -
- Вот кого он взял себе в друзья,
- Память, память, ты не сыщешь знака,
- Не уверишь мир, что то был я.
5 / 15
- И второй... Любил он ветер с юга,
- В каждом шуме слышал звоны лир,
- Говорил, что жизнь - его подруга,
- Коврик под его ногами - мир.
6 / 15
- Он совсем не нравится мне, это
- Он хотел стать богом и царем,
- Он повесил вывеску поэта
- Над дверьми в мой молчаливый дом.
7 / 15
- Я люблю избранника свободы,
- Мореплавателя и стрелка,
- Ах, ему так звонко пели воды
- И завидовали облака.
8 / 15
- Высока была его палатка,
- Мулы были резвы и сильны,
- Как вино, впивал он воздух сладкий
- Белому неведомой страны.
9 / 15
- Память, ты слабее год от году,
- Тот ли это или кто другой
- Променял веселую свободу
- На священный долгожданный бой.
10 / 15
- Знал он муки голода и жажды,
- Сон тревожный, бесконечный путь,
- Но святой Георгий тронул дважды
- Пулею не тронутую грудь.
11 / 15
- Я - угрюмый и упрямый зодчий
- Храма, восстающего во мгле,
- Я возревновал о славе Отчей,
- Как на небесах, и на земле.
12 / 15
- Сердце будет пламенем палимо
- Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
- Стены Нового Иерусалима
- На полях моей родной страны.
13 / 15
- И тогда повеет ветер странный -
- И прольется с неба страшный свет,
- Это Млечный Путь расцвел нежданно
- Садом ослепительных планет.
14 / 15
- Предо мной предстанет, мне неведом,
- Путник, скрыв лицо; но все пойму,
- Видя льва, стремящегося следом,
- И орла, летящего к нему.
15 / 15
- Крикну я... но разве кто поможет,
- Чтоб моя душа не умерла?
- Только змеи сбрасывают кожи,
- Мы меняем души, не тела.