Озеро Чад
Гумилев Николай, Октябрь-декабрь 1907, Париж
1 / 6
- На таинственном озере Чад
- Посреди вековых баобабов
- Вырезные фелуки стремят
- На заре величавых арабов.
- По лесистым его берегам
- И в горах, у зеленых подножий,
- Поклоняются страшным богам
- Девы-жрицы с эбеновой кожей.
2 / 6
- Я была женой могучего вождя,
- Дочерью властительного Чада,
- Я одна во время зимнего дождя
- Совершала таинство обряда.
- Говорили - на сто миль вокруг
- Женщин не было меня светлее,
- Я браслетов не снимала с рук.
- И янтарь всегда висел на шее.
3 / 6
- Белый воин был так строен,
- Губы красны, взор спокоен,
- Он был истинным вождем;
- И открылась в сердце дверца,
- А когда нам шепчет сердце,
- Мы не боремся, не ждем.
- Он сказал мне, что едва ли
- И во Франции видали
- Обольстительней меня
- И как только день растает,
- Для двоих он оседлает
- Берберийского коня.
4 / 6
- Муж мой гнался с верным луком,
- Пробегал лесные чащи,
- Перепрыгивал овраги,
- Плыл по сумрачным озерам
- И достался смертным мукам;
- Видел только день палящий
- Труп свирепого бродяги,
- Труп покрытого позором.
5 / 6
- А на быстром и сильном верблюде,
- Утопая в ласкающей груде
- Шкур звериных и шелковых тканей,
- Уносилась я птицей на север,
- Я ломала мой редкостный веер,
- Упиваясь восторгом заранее.
- Раздвигала я гибкие складки
- У моей разноцветной палатки
- И, смеясь, наклоняясь в оконце,
- Я смотрела, как прыгает солнце
- В голубых глазах европейца.
6 / 6
- А теперь, как мертвая смоковница,
- У которой листья облетели,
- Я ненужно-скучная любовница,
- Словно вещь, я брошена в Марселе.
- Чтоб питаться жалкими отбросами,
- Чтоб жить, вечернею порою
- Я пляшу пред пьяными матросами,
- И они, смеясь, владеют мною.
- Робкий ум мой обессилен бедами,
- Взор мой с каждым часом угасает...
- Умереть? Но там, в полях неведомых,
- Там мой муж, он ждет и не прощает.