Говорит Москва
Эренбург Илья, 1938
1 / 1
- Трибун на цоколе безумца не напоит.
- Не крикнут ласточки средь каменной листвы.
- И вдруг доносится, как смутный гул прибоя,
- Дыхание далекой и живой Москвы.
- Всем пасынкам земли знаком и вчуже дорог
- (Любуются на улиц легкие стежки) -
- Он для меня был нежным детством, этот город,
- Его Садовые и первые снежки.
- Дома кочуют. Выйдешь утром, а Тверская
- Свернула за угол. Мостов к прыжку разбег.
- На реку корабли высокие спускают,
- И, как покойника, сжигают ночью снег.
- Иду по улицам, и прошлого не жалко.
- Ни сверстников, ни площади не узнаю.
- Вот только слушаю все ту же речь с развалкой
- И улыбаюсь старожилу-воробью.
- Сердец кипенье: город взрезан, взорван, вскопан,
- А судьбы сыплются меж пальцев, как песок.
- И, слыша этот шум, покорно ночь Европы
- Из рук роняет шерсти золотой моток.