Памятник юноше Пушкину
Рождественский Всеволод, 1946
1 / 8
- Распахнув сюртук свой, на рассвете
- Он вдыхал все запахи земли.
- Перед ним играли наши дети,
- Липы торжествующе цвели.
2 / 8
- Бабочки весенние порхали
- Над его курчавой головой.
- Светлая задумчивость печали
- Шла к нему, и был он как живой.
3 / 8
- Вот таким с собою унесли мы
- И хранили в фронтовой семье
- Образ нам родной, неповторимый,—
- Юношу на бронзовой скамье.
4 / 8
- И когда в дыму врага, в неволе
- Задыхался мирный городок,
- Ни один боец без тайной боли
- Вспомнить об оставшемся не мог.
5 / 8
- Где теперь он? Что в плену с ним сталось?
- Может быть, распилен на куски?
- Увезен?.. И не глухая жалость —
- Злоба нам сжимала кулаки.
6 / 8
- Пробил час наш. Мы пришли с боями.
- Смял врага неудержимый вал.
- В парке нас, где бушевало пламя,
- Встретил опустевший пьедестал.
7 / 8
- Но легенд светлей иные были!
- Словно клад бесценный в глубь земли,
- Руки друга памятник зарыли
- И от поруганья сберегли.
- . . . . . . . . . . . . . . . .
- Мы копали бережно, не скоро,
- Только грудь вздымалась горячо.
- Вот он! Под лопатою сапера
- Показалось смуглое плечо.
8 / 8
- Голова с веселыми кудрями,
- Светлый лоб — и по сердцам людским,
- Словно солнце, пробежало пламя,
- Пушкин встал — и жив и невредим.