Огоньки
Мей Лев, 8 мая 1861
1 / 10
- Посвящается
- Аполлону Александровичу
- Григорьеву
2 / 10
- По болоту я ржавому еду,
- А за мною, по свежему следу,
- Сквозь трясину и тину, по стрелкам густой осоки,
- Кудри нá ветер, пляшут кругом огоньки.
3 / 10
- Разгорелись и, в пляске устойкой,
- Оземь бьются они перед тройкой,
- То погаснут, то вспыхнут тревожно по темным кустам,
- Будто на смех и страх ошалелым коням.
4 / 10
- Отшарахнулись кони, рванулись;
- Гривы дыбом, и ноздри раздулись:
- Чуют, верно, своей необманной побудкой они,
- Что не спросту в болоте зажглися огни...
5 / 10
- Не глядел бы: болотная пляска
- Для меня — только мука и тряска,
- И не верю я в душу живую болотных огней;
- И в трясину свою не сманить им коней.
6 / 10
- Знаю их — без покрова и гроба:
- Душит их пододонная злоба,
- И честной люд и божий весь мир ненавидят они...
- Погоняй-ка, ямщик!..
- Но теснятся огни,
7 / 10
- Забегают пред тройкой далече,
- И ведут со мной пошептом речи
- На глухом, да понятном и жгучем своем языке:
- «Благовестная тайна горит в огоньке!—
8 / 10
- Говорят... — Всепрощающей силой
- Колыбель примирилась с могилой...
- По зажорам, по прорубям, рытвинам, омутам, рвам
- Не придется плясать уже нашим детям.
9 / 10
- Наша мука детей искупила,
- И теперь мы — не темная сила:
- Мы надеемся, верим и ждем нашей пытки конца,
- Чтоб зажечься в чертоге у бога-отца».
10 / 10
- По болоту я ржавому еду,
- А за мною, по свежему следу,
- Сквозь трясину и тину, по стрелкам густой осоки́,
- Кудри нá ветер, пляшут кругом огоньки.