Красные чашки
Луговской Владимир, 1932
1 / 9
- Я помню:
- В детстве, вечером, робея,
- Вхожу в столовую -
- И словно все исчезли
- Или далеко заняты мне непонятным делом,
- А я один - хозяин всех вещей.
2 / 9
- Мне светит лампа в бисерном капоте,
- Ко мне плывет семейство красных чашек,
- Смешливый чайник лезет, подбоченясь,
- И горячо вздыхает самовар.
- Я вижу странный распорядок света,
- Теней и звуков, еле-еле слышных.
- Я захочу - и сахарницу сдвину:
- Она покорно отойдет направо
- Или налево - как я прикажу.
3 / 9
- Такой закрытый, осторожный, теплый
- Мир небольших предметов и движений,
- И самовар с его отдельной жизнью
- Уверенность и легкая свобода
- Вдруг начинают волновать меня.
- Ненастоящий, непростой покой
- Тревожит, заставляет бегать, дергать
- Углы у скатерти и наконец ведет
- Меня к окну.
- Я отворяю створку
- И застываю, хмурясь и дрожа.
4 / 9
- Кромешный мрак, косматое смятенье
- Кидаются ко мне в осеннем ветре,
- В полете фонарей, в костлявой пляске сучьев,
- В ныряющей или прямой походке
- Каких-то исчезающих людей.
5 / 9
- Квадраты тьмы сшибаются и гибнут,
- Взлетают липы, чтобы снова падать,
- В окне напротив мечется и гнется
- Неведомый, сутулый человек.
- И толстенькие лошади проходят,
- Перебирая мелкими ногами.
- На них глядят стоглазые дома.
- И высоко, в необъяснимом небе,
- Шипя, скользят мерцающие звезды.
6 / 9
- И я стоял, глотая шум и сырость,
- Переполняясь страшным напряженьем
- Впервые понятой и настоящей жизни.
- Я двигался в колючем ритме сучьев,
- Гремел в поводах, шел и спотыкался,
- Хотел бежать, как лошади, шнырять,
- Раскидываться на ветру
- и сразу
- Увидеть, как устроены созвездья.
7 / 9
- Весь этот мир, огромный, горький, черствый,
- Вздыхающий нетерпеливым телом,
- Меня навеки приковал к себе.
- Я обернулся к шепоту столовой,
- Увидел распорядок красных чашек,
- Покой обоев, шорох самовара,
- Законченный в себе приют вещей,
- Возможность делать ясные движенья -
- И засмеялся диковатым смехом.
- Я быстро пальцем показал в окно,
- Потом по комнате провел рукою
- И понял многое, что после понимал
- В бою, в стихе и судьбах человека.
8 / 9
- Я засмеялся и смеюсь опять.
- Я отворяю окна, ставни, двери,
- Чтобы врывался горький ветер мира
- И славная, жестокая земля
- Срывала вороватые прикрасы
- Ненастоящих, непростых мирков,
- Которые зовутся личным счастьем,
- Лирической мечтою об удаче,
- И красной чашкой, и уменьем жить.
9 / 9
- В тот миг, наверное, я стал поэтом,
- За что меня простят мои враги.